24
На свидание с городом Ское вышел вечером. Зажглись оранжевые фонари – они не изменили цвет за время его отсутствия, – и зарядил мелкий дождь. Ское намеренно забыл зонт дома. Он поднялся по улице вверх, прошел по небольшому парку, вход в который больше не обрамляли вазоны советских времен, как это было три года назад, – парк реконструировали. В середине парка теперь расположилось дырявое сердце, раскрашенное в стиле «дешевая розовая пластмасса». Когда Ское проходил мимо него, рядом фотографировались две девушки: одна снимала, вторая просунула полтуловища в дырку в сердце, наклонила голову набок и сделала губы бантиком.
– Дырявое сердце понравилось бы Веронике, – усмехнулся себе под нос Ское. – Как раз для ее банального фильма, который чем банальнее, тем лучше.
Ское подошел к самой известной в Магнитогорске кондитерской – к «Лакомке». Открыто. Ское улыбнулся. Он скучал по здешним сладостям. Взял себе пирожное «Снеговик», как раньше брал, и вернулся в парк. Расположился на одной из скамеек. Рядом приземлился голубь, следом за ним еще один. Они вертели головами, поглядывая на пирожное. Ское улыбнулся голубям, отломил кусочек, раскрошил в руке и высыпал на асфальт. Птицы засуетились вокруг крошек.
– Привет, Магнитогорск, – сказал Ское.
– Привет, – ответил ему Магнитогорск женским голосом. Ское поднял взгляд. Перед ним стояла девушка – одна из тех, что фотографировались рядом с сердцем. Вторая робко топталась чуть поодаль. – Сфотографируешь нас с подругой?
– Конечно.
Ское раскрошил в руке оставшуюся часть пирожного, бросил голубям и поднялся со скамейки.
– Меня Даша зовут, – просветила девушка и протянула Ское свой телефон с включенной камерой.
– Хорошо, – ответил Ское и взял телефон.
Даша с подругой встали рядом с тем же самым дырявым сердцем, на которое уже тратили время своей жизни недавно, выгнули спины, улыбнулись. Ское навел на них объектив телефона и сделал несколько снимков.
– Ну, как мы вышли? – кокетливо поинтересовалась Даша.
– Неплохо.
– Как тебя зовут?
– Ское.
– А если серьезно?
– Петя.
– Ты всегда такой скромный, Петя? – улыбнулась Даша. Она не спешила забирать у Ское свой телефон.
– Да, – кивнул Ское. – Я всегда такой скромный Петя.
– Можешь сделать дозвон с моего телефона на свой, если хочешь.
– Зачем? С собой я могу поговорить лично, незачем звонить. Я всегда у себя при себе.
– Ну, чтобы мой номер у тебя высветился, – растерянно пояснила Даша. Улыбка спала с ее лица. Ское, напротив, улыбнулся. – Неужели не хочешь знать мой номер? У меня красивый номер, заканчивается на 222, – предприняла новую попытку Даша.
– Я гуманитарий.
– Ты придурок, Петя, – обиженно бросила девушка, схватила свою тихую подругу за руку, и вместе они зашагали к выходу из парка.
– Ну и это тоже, – улыбнулся Ское им вслед.
Он решил прогуляться по вечернему городу. Вечерний город прекратил заливаться дождем, распахнул темно-синие облака и глядел на Ское полной желтоватой луной. Ское зашагал по проспекту Металлургов, затем по тихой улице Чапаева, свернул на Строителей и шел в гору, разглядывал дома, построенные из камня.
25
В парке Ветеранов, где он вместе с друзьями снимал несколько сцен своего первого фильма, Ское очутился как-то незаметно для себя. Уже совсем стемнело, небо, как франт, надело иссиня-черное пальто с блестками-звездами. И небу шел этот наряд.
Парк пригорюнился от позднего часа, потемнел, затих и выглядел брошенным. Ское помнил, что и три года назад парк уже был почти нехоженым, здесь только выгуливали собак. А еще Ское помнил, что в глубине этих зарослей, в которые превратились некогда аккуратно посаженные кусты и деревья, где-то далеко, в другой реальности, стоит пианино. Или уже нет его.
Ское свернул с разбитой асфальтовой дорожки в хаос полысевших от осени деревьев и кустов. Некоторое время он пробирался, уворачиваясь от протянутых к нему веток с редкими листьями, пока не дошел до того самого места.
Пианино не было. Оно исчезло, хотя вокруг ничего не поменялось. Куда оно могло деться? Кто-то унес? Забрал себе? Сочли мусором и выбросили? Как бы хотел Ское открыть его крышку, увидеть неровный ряд клавиш – белых и черных. И сыграть. Как Ника когда-то… Ника умела извлечь из этого расстроенного, никому не нужного инструмента совершенные звуки, даже не сознавая, насколько они совершенны. Звуки растворялись в воздухе, но продолжали звучать в голове Ское. Даже сейчас он может вспомнить их в точности. Или ему только кажется? Или это его воображение подбрасывает мелодии, может, когда-то слышанные, а может, собранные из разных напевов, из разрозненных звуков? Может…
Ское выбрался обратно на асфальтовую дорожку и направился к выходу из парка. Луна выползла круглым желтым боком из-за темного облака да так и замерла, словно стесняясь показаться полностью.
26
Когда ложился спать в своей комнате, такой знакомой и неожиданно родной, Ское не стал задергивать шторы. Пусть луна заглядывает. Пусть даже подглядывает в его сны, если нужно. Пусть просто будет на небе, эта магнитогорская желтая луна.
27
Следующее утро озарилось синим небом без облаков. Ское шел по улицам, заваленным опавшей листвой. На высаженных вдоль тротуара декоративных кустах, названий которых Ское не знал, листья стали карими, как человеческие глаза.
Ское подошел к школе. Все осталось таким, каким он запомнил, – и каменный забор школы, и само здание, желтое, кое-где облупившееся. Вошел внутрь. В руке он держал одиннадцать роз в целлофановой обертке – букет для своей классной руководительницы.
Инну Викторовну он нашел на ее прежнем месте, в восемнадцатом кабинете. Она заполняла журнал, а ребята, по виду пяти- или шестиклассники, сновали из ее кабинета в коридор и обратно. Ское на минуту остановился на пороге. Ничего здесь не изменилось – казалось, он был здесь только вчера. Инна Викторовна точно так же сидела за учительским столом, по коридору бегали те же дети, что и теперь, а он пришел с букетом – поздравить классную с каким-то праздником. Только с каким – с Восьмым марта? С Днем учителя?
Инна Викторовна повернула в его сторону лицо. Какое-то мгновение лицо сохраняло задумчивое выражение, словно учительница смотрит сквозь Ское, его как будто нет здесь. Но вот выражение лица поменялось. На щеках Инны Викторовны появился румянец, а затем она улыбнулась – узнала. Ское зашел.
– Какая неожиданность! Ское, ты вернулся в Магнитогорск?
– Решил навестить город, – сказал тот и протянул учительнице цветы.
– Ну, как ты? Где учишься? Рассказывай, – Инна Викторовна поставила цветы в трехлитровую банку с водой, в которой уже стоял другой букет, с постаревшими, жухлыми лепестками.
– Учусь на режиссера.
– Значит, все-таки решил воплотить свою мечту? Молодец! Я помню ваш фильм, который вы сняли с Никой и Вадимом. Прекрасная картина, прекрасная! А в Магнитогорск приехал просто так или вновь снимать?
– Снимать, – неожиданно для себя ответил Ское.
– Как интересно!
– Да. Я приехал, чтобы снять свой следующий фильм, – твердо сказал
